Автор: Irbis_light
Фандом: Исторические события
Пэйринг: Джон Андре/ Банастр Тарлтон
Рейтинг: NC-17
III
За грехи всех жизней наших
Время смут карает нас!
(М.А. Пушкина, «Ария» «Смутное время»)
Время смут карает нас!
(М.А. Пушкина, «Ария» «Смутное время»)
Тонкий грифель скользил по снежно-белому листу. Рука с изящными аристократичными пальцами бросала на бумагу легкие линии, которые складывались в замысловатый узор, пока лишь отдаленно напоминающий очертания портрета. Сосредоточенно наморщив лоб, Джон Андре окинул придирчивым взором свой эскиз, затем поднял голову и посмотрел на человека, позирующего ему. Напротив панорамного французского окна, в которое смотрело васильковое небо Филадельфии, застыл на стуле Банастр Тарлтон. Он был облачен в алый мундир с золотым шитьем по обшлагам, бежевые бриджи и лаковые кавалерийские сапоги, его волнистые, отливающие бронзой, волосы были перетянуты черной муаровой лентой. Однако со всем этим ярким и великолепным образом, ослепляющим и полным гордого величия, не гармонировало лишь выражение лица офицера, исполненное поистине мучительной скуки.
Когда Андре склонился к мольберту и его пристальный взгляд перестал изучать Тарлтона, он осмелился повернуть голову и посмотреть в окно, на залитую мартовским солнцем мостовую. Засмотревшись на породистую лошадь какого-то напыщенного франта, колониста, Тарлтон отвлекся на непростительно долгие полторы минуты и получил замечание.
читать дальше- Немедленно вернись в исходное положение, - раздался строгий, почти повелительный голос Андре.
Драгун подчинился с тяжелым вздохом и не менее тяжелым взглядом, брошенным на жестокосердного палача за мольбертом.
- Вот так, голову чуть поверни к свету. – Удовлетворенно промурлыкал живописец. - Чудненько. Теперь замри и не двигайся.
- И долго продлится эта пытка? – Бесцветным голосом поинтересовался Тарлтон.
- Вижу, я зря не попросил конвой с мушкетами наведаться в мою мастерскую. Я еще и не начал, а ты уже проявляешь нетерпение. – Досадливо поморщился Андре.
От нечего делать Тарлтон перебирал в уме строки из недавно перечитанного «Генриха V» Уильяма Шекспира. Один отрывок показался ему особенно любопытным в ключе текущих военно-политических событий, и он процитировал:
- О Англия! Ты дивный образец
Величия душевного! Геройский
Великий дух таишь ты в малом теле,
Какие подвиги ты б совершила,
Будь все твои сыны тебе верны!
- Ты цитируешь Шекспира, лучше бы роль с таким выражением читал, - капризно проворчал Андре - Спасает лишь то, что ты отлично фехтуешь, а красивый поединок крайне важен для "Соперников"*.
- Что скажешь, Джон? – Оживленно спросил драгун, игнорируя замечание друга. – Когда бы все колонисты осознавали свой долг перед страной, взрастившей их, опекающей их, защищающей ценою своей крови и золота от внешних и внутренних врагов, Англия процветала бы и Америка не оказалась в пекле братоубийственной войны.
Майор Андре смерил своего товарища насмешливо-удивленным взглядом и произнес со снисходительностью человека с солидным жизненным опытом:
- Солдату не пристало так рассуждать, твое дело читать устав и выполнять приказ, а не философствовать и разражаться пламенными нравственными проповедями. А что касается мятежа и братоубийственной войны, то есть такие люди, которым все это очень нужно, они преследуют личную выгоду и для них цель всегда оправдывает средства. Удаленность колоний от метрополии, ослабление Англии семилетней войной, непопулярность некоторых законов его величества Георга III – все это сыграло свою роковую роль в разжигании конфликта. Когда индейка так разжирела на хозяйских харчах – найдется немало желающих ее ощипать. Быть может не слишком изящное сравнение, но, я думаю, суть ты уловил, а именно то, что война была неизбежна.
Вслед за этим нравоучительным изречением воцарилось молчание и тишина, которую нарушал лишь шелест карандаша по бумаге. Наконец Джон Андре склонил голову к плечу, рассматривая свой рисунок, задумчиво кивнул и расслабленно откинулся на спинку стула, чтобы дать отдохнуть плечам и шее.
- Да, кстати, я забыл сказать, что сегодня не смогу составить тебе компанию за игрой в бильярд, - объявил он. - У меня свидание с еще одной Пегги. Пегги Чу, очаровательная барышня, должен сказать. Только бы не забыть, что сегодня у меня в планах рандеву с этой крошкой и не припереться к Шиппенам.
- Мой друг все так же непостоянен в любви, - резюмировал Тарлтон, обрадованный возможностью покинуть свой постамент и пройтись по комнате.
Андре гордо вскинул голову с видом оскорбленной добродетели.
- Да нет, ты просто путаешь понятия любви и увлечения. Я постоянен, я люблю тебя, - торжественно провозгласил он.
Тарлтон рассмеялся. А Андре сокрушенно покачал головой и ответил с обычным театральным вздохом:
- Почему ты смеешься, когда я говорю о серьезных вещах и грустишь, когда я пытаюсь пошутить?
Драгун остановился в задумчивости, на груди под мундиром внезапно заныла недавняя ссадина от шпаги. Или, быть может, показалось, ведь царапина совсем пустяковая…
Это было чудесное февральское утро. Снег все еще лежал на берегах реки Дэлавэр, а на реке Скулкил даже блестел свинцово-серый ледяной панцирь. Два британских офицера решили размяться и устроили фехтовальный поединок прямо на льду. Сбросив плащи и мундиры, оставшись в полотняных рубашках, они вышли на скользкую гладь реки и скрестили шпаги. Андре зябко передергивал плечами и грозил жестокой расправой своему горячему безудержному приятелю в случае, если после такой тренировки он сляжет с простудой. Однако вскоре он так увлекся поединком, атакуя самозабвенно и страстно, что позабыл не только о морозе, но и об осторожности. Совершая красивый длинный выпад, майор не удержался на скользком поле боя и упал на бок. Тарлтон опустил шпагу и приблизился для того чтобы подать ему руку. Цепко ухватив протянутую ему ладонь, Андре неожиданно выбросил руку со шпагой вперед и ткнул наконечником в грудь соперника. Там, куда впилось тонкое стальное жало, на ткани тут же расцвело алое пятнышко.
- Никогда не поддавайся искушению проявить благородство по отношению к своему противнику, - наставительно заметил Андре, хищно ухмыляясь ошеломленному драгуну. – Я победил, а победителей не судят.
Салютуя обагренным кровью клинком, он церемонно поклонился Тарлтону и, самодовольно насвистывая, направился к берегу.
***
Южная Каролина, Чарльстон, ноябрь 1780г.
Портрет в кожаном футляре среди военных карт, внезапно и остро напомнил счастливые и праздные дни, проведенные в Филадельфии. Но еще больше он напоминал того, чьей рукою он был нарисован… Тарлтон с печальной улыбкой разглядывал черно-белый рисунок, на котором был изображен человек так похожий на него и, в то же время, совершенно чужой. Проводя пальцами по бумаге, он с какой-то странной мучительной отрадой думал о том, что она сохранила прикосновения друга.
Наконец отринув задумчивое оцепенение, полковник убрал рисунок в небольшой футляр и пристегнул его к поясу. Подходя к двери своих чарльстонских покоев, он услышал звуки клавесина - в соседней комнате Хангер наигрывал какой-то бойкий ритм.
- Доброе утро, Джордж.
Хангер подмигнул ему в знак приветствия, продолжая остервенело стучать по клавишам, двигаясь при этом всем телом. Музыкальные звуки, которые он производил своими энергичными телодвижениями, не были похожи ни на одну известную Тарлтону мелодию и ни на один определенный стиль. Однако мелодия была сколь оригинальной, столь и захватывающей.
- Что ты играешь? – Поинтересовался полковник. - Такое...необычное.
- Через пару столетий это будут называть рок-н-роллом, - гордо ответствовал Хангер, увлеченно встряхивая нечесаной темной гривой.
Тарлтон недоверчиво покачал головой:
- Опять выдумываешь небылицы.
- Нет серьезно, мне сегодня привиделось во сне, - воскликнул воодушевленный драгун. - И мелодия эта и вообще много чего удивительного! Я уверен, что это было видение из будущего. Ты мне веришь?
Тарлтон пожал плечами, все больше увлекаясь удивительным музыкальным мотивом.
- А как же слова? – Спросил он. - Их ты не запомнил?
- Они звучали с чудовищным, совершенно непроизносимым для меня акцентом. Почти как гнусный оксфордский, - фыркнул майор Хангер.
- Ага, ну-ка сыграй сначала. Что если так:
Не смотри на меня,
Не тревожься и не суди
Сколько битв впереди,
Сколько миль предстоит пройти.
Всей жизни не хватит,
Чтобы понять свою судьбу.
Мы шли напролом, нарушали табу,
И, пока были юны, продолжали борьбу.
- Здорово! – Просиял Хангер. – Внимание, куплет второй:
Ты явился, как свет
Посреди безлунной ночи,
Когда сердце тоска проклятая точит,
Когда песня из бездны выбраться хочет.
И посреди светил всех прочих
Ты мне один рассвет пророчил.
И свежей рифмой, между прочим,
Я награжден. И мы
Были юны.**
- Мы обязаны выступить дуэтом, - решительно заявил драгун, вставая, наконец, из-за клавесина, взмахивая руками и совершая что-то наподобие зарядки.
- Только если тебе удастся напоить меня до зеленых чертей, - насмешливо бросил Тарлтон, направляясь к двери, ведущей на лестницу.
- Ты бросил мне вызов, - зловеще усмехнулся Хангер, потирая руки. – Сегодня вечером, кстати, петушиные бои у старого доброго дядюшки Эндрю.
- У меня назначено свидание, Джордж.
- С местной красавицей, а? – Плотоядно ухмыльнулся драгун, играя густыми бровями. - Слушай, возьми-ка меня – здешние барышни открыты для экспериментов и ужасно ненасытны.
Полковник махнул на него рукой и скрылся за дверью, и, пока он спускался по лестнице, вслед ему летели самые нескромные комментарии и напутственные речи неуемного Хангера.
Захватив в прихожей плащ и шляпу, Тарлтон вышел на улицу, в мягкую и сырую осеннюю мглу Чарльстона, терпко благоухающую поздними цветами и пряными травами. С утра он намеревался уладить все необходимые дела в штабе, встретиться с Корнуоллисом и навестить Роудона. А на вторую половину дня у него была намечена поездка за город, к старой усадьбе Видо, и романтическая встреча с мисс Видо, той самой загадочной юной патриоткой, приехавшей из Пенсильвании.
Полковник невольно улыбнулся, достав из кармана платок с вышитой на нем оливковой ветвью – символом мира. Этот символичный подарок Эвелина прислала ему с последним своим письмом. Наивное дитя все еще надеется на мирное разрешение конфликта в колониях, или же намекает на то, что вопреки различию их политических убеждений меж ними возможно установление близких отношений?
После весеннего бала Тарлтон несколько раз встречал Эвелину Видо: в театре, в порту и на прогулке за городом; а также имел удовольствие обмениваться с ней письмами. И обворожительная республиканка выказывала британскому офицеру свое расположение, давая понять, что вовсе не против его общества.